Но проблемы эти – решаются! И решать их помогает, в том числе, и компания «ЭКОКОМ», генеральный директор которой Оливер Кайзер, «австрийский русский», как он сам себя называет, - собеседник нашего журнала.

Балашиха. Жизнь после звонка...

- Оливер, насколько известно, именно Ваша компания занимается тем, чтобы много лет действовавший полигон перестал быть для местных жителей проблемой. Что происходит в Кучино сейчас?

- Есть вещи, которые изменились.. На сегодняшний день наконец-то встал вопрос не только о рекультивации полигона, но ещё и о том, как использовать эту землю потом. Территория эта большая, и за ней надо ухаживать. Оставить всё это просто как холм, поросший травой – не правильно, жалко. Эту землю надо возвращать в хозяйственный оборот. И сегодня в Балашихе уже начали разрабатывать концепцию парка, превращения этой территории в зону отдыха для населения города. К тем гектарам, на которых располагался полигон и которые будут облагорожены, присоединят ещё несколько. В итоге получится единая парковая территория, включающая в себя берега речки Пехорки, которая в этом году была очищена и также облагорожена.

Но речь сегодня идёт не только о рекультивации и о приведении склонов бывшего полигона во что-то радующее взгляд. Не только о том, чтобы собирать свалочный газ, фильтрат и всё это обезвреживать. Сегодня впервые встал вопрос о том, чтобы этот газ, этот метан использовать. Дело в том, что свалочный газ – это пусть и локальный, но всё-таки энергоресурс. За полгода работы на полигоне Кучино в Балашихе мы утилизировали - сожгли более 11млн. кубов свалочного газа. В пересчете на электроэнергию это 22 млн. киловатт/час. Таким количеством энергии можно освещать целые микрорайоны. Поэтому сегодня на всех полигонах Московской области – и на активных, и на уже закрытых - стоит оборудование для сбора свалочного газа. Вопрос – в поисках способа использовании этого энергоресурса. Что касается Балашихи, то они хотят эту энергию использовать для освящения своих улиц, для благоустройства.

- То есть газ в факеле будет не просто сгорать, энергию направят на какие-то благие цели?

- Да, энергия из свалочного газа будет производиться и в дальнейшем использоваться. Этот вопрос сегодня стоит, и активно обсуждается.

- И всё-таки одно дело, когда полигон сразу закладывается с оборудованием для сбора фильтратов и газа, а другое дело - когда мусор просто сваливался годами. Вы сами во время нашей прошлой беседы сказали, что у нас в России «полигонами» почему-то называют просто огороженные свалки. Можно ли сегодня «полезное ископаемое», накопившееся в этих вредных кучах, использовать, и что для этого необходимо? Плюс - возникает вопрос психологический: захотят ли люди ходить в парк, зная, что находится в его «недрах»? Не останется ли у них если не страх, то во всяком случае – неприязнь? На подсознательном уровне...

- Те люди, которых действительно волновал этот вопрос, в большинстве своём активисты или друзья активистов. Они обычно очень пристально следят за этим объектом. Как правило, они хотят, чтобы все изменения происходили моментально: например, решение о дегазации или о сборе фильтрата было принято сегодня, а люди ждут чтобы завтра ничего этого уже не было . Увы, это невозможно. Невозможно 30 лет просто сваливать мусор, 30 лет всё делать неправильно, и за один день проблему решить, сделать так, чтобы всё вредное исчезло. Однако и эти активные люди сегодня сами видят, как в течении 5-6 месяцев ситуация улучшается кардинально. Конечно, не бывает так, чтобы запах исчез сразу и полностью, но с каждым днём становится всё лучше и лучше. Они сами в этом убеждаются, они же там живут. Они иногда приходят и смотрят.

Знаете, я сомневаюсь, что даже активные противники сегодняшней свалки будут подозрительно относится к этому месту после окончания всех работ, потому что всё будет сделано очень хорошо. Если они увидят, что на месте полигона растёт трава - хорошая, насыщенная, - значит, там ничего плохого быть не может. Значит, там всё хорошо, иначе бы трава там не росла. И запахов, напоминающих о том, что здесь когда-то было, не останется. Будет свежий воздух. Полигон уже полностью и герметично закрыт. Из него ничего вредного выйти не может, там всё собирается в выстроенной системе. Фильтрат тоже собирается, и в Пехорку ничего вредного не течет. В этой речке будет чистая вода. А после благоустройства здесь разобьют парк, поставят скамейки, откроют места для маленьких концертов... Это же хорошо! И в следующем поколении люди будут спрашивать: «А почему здесь гора?» О полигоне вообще все забудут, и никогда не узнают, какие от него исходили запахи.

Я уже знаю такие примеры в Берлине. Там было два полигона, которые превратили в прекрасные парки. Дети туда приходят поиграть со своими коптерами - управляемыми самолетами, там выращивают фазанов, там летом катаются на лошадях, а зимой на санках. Там красивое освещение, прекрасная трава. Там нет запаха. При сегодняшних технологиях всё это действительно возможно.

Но сначала надо ограничить, законсервировать тело полигона. Через закрытые системы трубопроводов увозить оттуда и обезвреживать всё, что представляет опасность. В Кучино мы всё закрыли, наружу ничего не выходит, а то, что происходит, образуется внутри, мы собираем, увозим и обезвреживаем. Таким образом, внутри полигона с каждым годом становится всё меньше вредных веществ, а через 20-30 лет их там совсем не останется.

- Есть ли уверенность, что остатки фильтрата не будут попадать в ту же Пехорку? Простите, но в хорошее всегда верится слабее, чем в плохое...

- Там выстроена целая система дренажных колодцев, которые будут его перехватывать.

О тех, кто не дозвонился...

- Ещё раз позавидуем Балашихе, и перейдём к разговору о других полигонах, которые ещё действуют и отравляют не только воздух и воду, но и жизнь людей, живущих рядом с ними. Это, в частности, Ядрово в Волоколамском районе – самый, пожалуй, известный, на всю страну «прогремевший» полигон; это расположенный «под боком» у Клина Алексинский карьер, «ароматы» которого я и сам не раз ощущал, т.к. живу в этом городе; плюс - те полигоны, о которых Вы наверняка знаете лучше меня.

- Действительно, это полигоны, которые сегодня действуют и долго ещё будут нужны потому, что вся необходимая для избавления от этой проблемы инфраструктура - мусоросжигательные и мусороперерабатывающие заводы - за один день не построишь. А мусор образуется ежедневно. Поэтому, пока вся эта инфраструктура создаётся, полигоны должны работать. Параллельно с наращиванием мощностей по сжиганию, по переработке и по утилизации отходов.

Нужда в полигонах, как в местах захоронения мусора уменьшается с каждый годом. Но конечно всё это время недопустимо губить экологию и отравлять людей. Поэтому было принято решение полигоны реконструировать, оснащать их по современным технологиям. Мы все прекрасно об этом слышали, особенно в последние 12 месяцев. Теперь, наверное, вся страна знает, что такое система дегазации и система сбора фильтратов.

В коммунальном хозяйстве тоже давно знали, что образуется газ, знали про необходимость дегазации. Но говорили: «заканчивается захоронение, ставится система дегазации и убирается газ». Но - вопрос: «Что происходит все те 30 лет до закрытия полигона?» Там же тоже образуется тот же самый газ, и тот же самый газ выходит! Поэтому ни в коем случае нельзя ждать окончания срока службы полигона и только после этого устанавливать систему. Надо уже во время эксплуатации полигона прямо на месте захоронении улавливать этот газ и обезвреживать его, утилизировать.

Это должно стать своего рода «революцией». И сегодня эта революция в сознании чиновников, коммунальщиков происходит, они начинают это понимать. Что систему дегазации надо устанавливать ещё на активных, эксплуатируемых картах. Эта система сегодня - неотделимая часть полигона. И она «идёт за мусором» и растёт с мусором, растёт с полигоном.

Мы сегодня это действительно наблюдаем: в течении двух-трёх месяцев после закладки новой карты ставится новое оборудование, бурятся скважины, трубопроводы соединяются, и газ, который там образуется, уводится и обезвреживается. Таким образом, выбросы уже можно минимизировать, потому что охватывается всё - и новые, и старые карты. И действительно оттуда собирается 80-90 процентов всех выбросов. Конечно, когда вы работается с открытыми картами, то оставшиеся 10-20 процентов улавливать сложно, потому что невозможно сразу же герметично закрывать только что захороненный мусор. Значит, что-то выходит. Но, во-первых, сама атмосферная система рассеивания с этим объёмом в принципе справляется: движения воздушных масс достаточно сильные, чтобы разбавлять эти 20 процентов до концентрации, которая не приводила бы к отрицательному воздействию на людей. А во-вторых есть еще и дополнительная технология, которую мы начали применять. Это системы нейтрализации запаха. Они похожи на большие снеговые пушки. Мы их называем небулизаторы. В них находится специальный раствор, который запах и нейтрализует.

Как они это делают? – Они, скажем так, «окутывают молекулы плохого запаха» и таким образом обезвреживают их. То есть эти пушки не просто разбрызгивают какие-то «ароматизаторы», чтобы сделать воздух свежее. Вода со специальным раствором, с этим реагентом выходит из пушки и покрывает как туман два, три, четыре гектара. Эта система включается, когда ветер дует в населенные районы. Она - дополнительная, главная все-таки - система дегазации , а небулизатор нужен, чтобы «убить» оставшиеся 10-20%.

Что касается системы охвата, перехвата и сбора фильтрата, то у нас тоже есть технология, которую мы применяем уже 10 лет. Эта технология во всём мире оправдалась. Не мы её придумали, мы просто её производим. Это мембранная технология, потому что фильтраты у нас многообразны, и очистить их химикатами и бактериями очень сложно. Самое главное в этой технологии – экономичность. Она не стоит столько денег, сколько другие. Но на выходе - очень качественная вода, почти дистиллят. Это позволяет нам сбрасывать такую воду в речки или использовать её на производстве как техническую: например, чтобы в сухую погоду пыль не образовывалась и т.д.

Все эти технологии мы уже применяем и в Кучино, и на других полигонах. Эта работа, в конце концов, приведёт к тому, что люди в ближайшее время все эти полигоны просто перестанут замечать. Их будут замечать только те, у которых дома фактически упираются в полигоны. Есть такие места... Например, Торбеево в Люберецком районе. Я не понимаю, почему так получилось, но там дома оказались буквально в 20 метрах от подножия полигона. Люди, которые владеют полигоном или создавали их, уверяют, что дома появились после, а те, кто строил дома, говорят, что они там уже давно... Конечно, если дом находится в 20 метрах от полигона, то сделать так, чтобы запах до него не доходил – просто невозможно.

Какой полигон можно считать «правильным»

- Раз уж без полигонов сейчас не обойтись, как они должны быть устроены – «по уму»? Чтобы вреда от их – пусть и временного - «наличия присутствия» было меньше?

- Во всём мире если полигон работает, на нём должны быть три составляющие. Первая из них – это каток, который уплотняет отходы. Он необходим для того, чтобы было поменьше доступа воздуха. Если вы когда-нибудь разжигали костры, то знаете, наверное, что для лучшего горения нужен доступ кислорода. На полигона создавать для огня условия не надо, - наоборот, нужно соблюдать пожарную безопасность. Уплотненный мусор загорается реже и горит хуже, чем рыхлый. Другая причина - каток бережет ресурс, потому что чем больше я могу в эти оставшиеся полигоны, простите, «запихнуть», тем меньше мне нужно открывать полигонов новых. Раз уж нет пока заводов...

Вторая составляющая - это система сбора, обезвреживания и утилизации свалочного газа. Она нужна для того, чтобы бороться с выбросами и запахами. Есть стандартная технология, которая развивалась в мире в течение 30 лет: её придумали, построили, эксплуатировали, замечали недостатки и с каждым годом улучшали. Страны учились друг у друга. То, что мы строим сегодня, - это системы, которые я называю классикой, про них написано во всех учебниках. Они оптимально функционируют, они – диагностируемые, они - ремонтируемые. Если в них, как и в любой системе, время от времени что-то ломается, то мы можем это определить и исправить.

И третья составляющая - это система сбора фильтратов и их очистки. Все три - это механизмы, инженерия. Есть и ещё одна составляющая, но уже не техническая. Это правильное управление объектом: чтобы мусоровозы правильно заезжали, чтобы пробки перед полигоном не образовывались, чтобы не были разваленные кучи, чтобы вовремя делалась пересыпка – то есть, чтобы все было правильно организовано. Все эти составляющие и позволяют создать не обычную свалку, а современный, чистый, безопасный полигон. И пока полигоны есть, всё это нужно соблюдать. Эти вещи обеспечивают минимальные выбросы, минимальное отрицательное влияние на окружающую среду.

Недавно я побывал на полигоне Левобережный, в Долгопрудном, и хотя проблемой мусора в России занимаюсь уже 15 лет, я всё так же удивляюсь, мне по-прежнему становится грустно, когда я понимаю, сколько красивых и дорогих людям мест поблизости от жилых районов были, к сожалению, использованы для захоронений отходов. До какой степени они разрослись, и какой потенциал экологической опасности предоставляют. Это всегда становится видно, когда стоишь наверху: осознаешь и понимаешь, как красиво здесь могло бы быть, и как убивает эту красоту всё то, что находится вокруг.

Я очень рад, что руководители Московской области наконец-то реально взялись за эту проблему и уже полтора-два года действительно идёт движение. Я убежден, что в течение следующих пяти лет все эти места, которые сегодня закрыты и которые сегодня выбрасывают этот свалочный газ, удастся возвратить. Возвратить для людей, превратив их в зоны отдыха, в интересные места. Я удивлен, сколько в Подмосковье таких мест! Ими надо заниматься.

- Помню, как бывший губернатор, а ныне министр обороны Сергей Шойгу рассказывал: мол, «летишь над ближним Подмосковьем, смотришь и видишь «гольф-клуб, гольф-клуб, свалка, гольф-клуб, свалка, свалка... То есть - или гольф-клубы, или свалки». А вопрос такой: технологии действительно есть, они известны, они знакомы. Но у нас зачастую между «знать» и «уметь применять» - дистанция огромного размера. Как-то не получается... Насколько и в Ядрове под Волоколамском, и на Алексинском карьере под Клином, и на других полигонах реально что-то делается. Не «планируется сделать», а - именно делается?

- Вы знаете, сказать, что «не получается» было бы не совсем правильно. Очень долго действительно не получалось, но с тех пор когда реально и резко взялись... Получается! Очень хорошо получается! Я это заметил два года назад. В Клину у нас 40 скважин, которые откачивают около двух тысяч кубов свалочного газа и обезвреживают его в высокотермическом факеле. Сегодня все закрытые участки полигонов этими системами обеспечены, и от них плохого запаха не выходит. Есть открытые участки, на которые только начали завозить мусор, но в ближайшее время уже и там будут выкачивать газ. Ситуация изменилась кардинально.

Что касается Волоколамска, то там тоже теперь всё реально по-другому. В Ядрове работаем не мы, и там применяется немного другая технология сбора, но тоже все очень хорошо сделано. А технология обезвреживания, сжигания этого газа такая же, как у нас. Старый полигон, старый участок там полностью рекультивирован. Сейчас рекультивируются откосы: обкладываются пленками, дренажными слоями. Я был там и до того, как началась эта работа, был и после. Так что говорить, что у нас плохо получается – это не правильно. Хорошо получается. Там, где действительно начали. Там, где работают профессионально – как в Клину, как в Серпухове, как в Балашихе. В Волоколамске работает голландская компания – там получается. Но есть места, где не делается ничего! Это на полигоне «Воловичи» возле Коломны, это в «Непейно» под Дмитровом, где недавно горело, это «Съяново», где полигон тоже время от времени горит. Там, где ничего не происходит, где уже много месяцев, а то и лет - только слова.

Понимаю, что при всём желании Министерство экологии Московской области не может взяться за все объекты одновременно. Надеюсь, что за них возьмутся на следующем этапе. К сожалению, владельцы этих полигонов самостоятельно никуда не обращались и решения этих проблем не искали. Отсюда у них, к сожалению, и такие беды. Поэтому ничего и не получается. А в тех местах, которые курирует областное министерство экологии, всё получается хорошо.

- Эти работы финансирует министерство экологии или сами компании, которые владеют полигонами?

- Министерством экологии была введена инвестиционная надбавка, которая позволяла финансировать и софинансировать такие мероприятия, что совершенно правильно и логично. Вот, например: у меня есть отходы, которые для меня ценности не представляют, и я хочу от них просто избавиться, причем избавиться подешевле, а потому... выбрасываю в яму. То, что там ничего хорошего с ними произойти не может, это понятно. Но для меня это уже утратило свою цену – я просто не хочу, чтобы у меня дома это лежало, потому что воняет и гниет. Вот и бросаю. Другое дело, когда я хочу что-то с этими отходами сделать, как-то их использовать, переработать, вернуть им ценность – например, превратить в газ. Или – переработать пластмассу. Но это - стоит денег, это стоит усилий. Причем, стоит больше, чем сам этот ставший ненужным материал. Это же логично, иначе бы все люди не избавлялись бы от отходов, а сами бы их перерабатывали. Или - если бы те же пакетики, органика или металлические банки были так легко реализуемы, превращалась бы в деньги. Тогда люди сами бы занимались их сбором. Но для людей ценность этих вещей потеряна. Поэтому они и выбрасывают.

Номы же не можем всё это оставлять, так мы просто утонем в отходах! К тому же некоторые виды отходов мы вполне можем как-то использовать, возвращать им какую-то ценность. Но для того, чтобы эту ценность получить, нужно перерабатывать, а значит - нужно вкладывать.

- В советские времена, стеклянные бутылки, например, никто не выбрасывал. В детстве помню: пьешь лимонад, а около тебя уже три бабушки стоят и ждут, когда бутылка освободится... А бумагу меняли на книги.

- Это была система, и эта система сейчас возвращается. Просто тогда эта система была создана государством, а сегодня она самоорганизовалась на свободном рынке. Действительно некоторые материалы стали ценными, они отбираются. Плюс есть дешевая рабочая сила – гастарбайтеры. Однако остается и очень много отходов, которые не представляют никакой ценности. Сейчас государство для этих вещей вводит дополнительные налоги, сборы, чтобы всё это финансировать.

«Как в лучших домах... Африки»

- Я слышал, что Евросоюз ужесточает использование пластика. А в Африке уже есть страны, где пластиковые пакеты и бутылки уже запрещены. Дойдём ли мы когда-то до этого в России?

- Да, пластик с одной стороны очень удобен и полезен, он помогает решить много проблем, он облегчает нам жизнь: пластиковые бутылки не разбиваются, они легче и гибче. Но у пластика есть и отрицательные качества, которые уже заметно сказываются на жизни нашей планеты. Он очень долго разлагается, а потому откладывается в океане – в некоторых местах уже многометровым слоем. Из-за этого гибнут животные. Но сказывается он и на здоровье самого человека: микропластик, частицы искусственных тканей при стирке смываются и уходят с водой в очистные сооружения. Там они не задерживаются, уходят в свободное плавание, а потом попадают в нашу пищу. Это то, о чём человек раньше не знал. Теперь - знает, учится на своих ошибках и принимает определенные решения.

Поскольку культура обращения с отходами в Евросоюзе более развита, первые шаги, в том числе, и в этом направлении там сделали раньше. Но Россия догоняет, потому что она умеет учиться на чужом опыте. Посмотрите, например, как быстро у нас в России были приняты новые топливные стандарты. Или - созданы парковочные зоны. Знаете, что меня удивляет? - Есть очень много примеров, когда мы здесь, в России, смотрим на другие страны, берём с них пример и осуществляем все те же самые мероприятия, с теми же целями, но - лучше чем там!

Может быть, это даже и логично: многое из того, что в российскую жизнь только входит, в Европе было создано ещё 20 лет назад, когда ещё не было современных технологий. Сейчас они есть. Менять то, что создано тогда и ещё вроде бы неплохо работает? - Это будет стоить много денег. А здесь - все новое, и проблему, которая в Европе была решена 20 лет назад старыми технологиями, мы можем решать технологиями новейшими. Вот у нас и получается лучше. Мы используем опыт этих 20 лет и новые, более современные технологии.

И второе: я люблю эту страну, я люблю в ней находиться и я считаю, что у русских есть и креативность, и изобретательность, и способность к науке. Так почему они тогда не должны что-то делать намного лучше, чем англичане или австрийцы? - Должны! И делают. Это у русских очень хорошо получается.

Беседовал Алексей Сокольский