Порой кажется, что иностранные бренды полностью завоевали российский фармацевтический рынок. Но это совсем не так. Российские производители твёрдо держат марку, активно развивают и продвигают свою продукцию, расширяют своё присутствие на зарубежных рынках, обладают уникальными технологиями и даже с уверенностью смотрят в будущее. В этом мы ещё раз убедились в ходе беседы председателя Московского областного отделения Российского союза налогоплательщиков, председателя редакционного совета «БИЗНЕС-ДИАЛОГ МЕДИА» Вадима Винокурова с директором МНПК «БИОТИКИ» Ярославом Нарциссовым.

– Ярослав Рюрикович, с чего всё началось, как в начале 1990-х годов возникла ваша компания? Вы стояли у истоков становления МНПК «БИОТИКИ», с какими трудностями пришлось столкнуться вначале?
– История возникновения и становления МНПК «БИОТИКИ» тесно связана с наукой. Всё начиналось с небольшой лаборатории регуляции обмена веществ, которая вместе с руководителем кочевала из одного института в другой. В неё входила группа учёных-исследователей во главе с Ириной Алексеевной Комиссаровой, которые занимались проблемами изучения метаболизма человека. В конце 1990 года лабораторию перестали финансировать. Пришлось искать источники финансирования самостоятельно. Так и была основана компания, где стали воплощать в жизнь собственные разработки, которыми до этого занимались много лет и которым отдавали все свои силы. Это было новое научное направление. В лихие девяностые в истории большинства фармацевтических компаний были периоды выживания, когда приходилось продавать еду для кошек, торговать джинсами, для того чтобы потом иметь возможность заняться производством лекарственных препаратов. У нас же никогда не было подобного опыта, мы с самого начала делали свои лекарства. До сих пор мы работаем только с тем ассортиментом, который был создан и апробирован в нашей лаборатории и нашими сотрудниками. В этом уникальность МНПК «БИОТИКИ», в этом же – сложность и вызов, потому что, если говорить откровенно, на протяжении всего жизненного цикла компании в отрасли в отношении к ней всегда отчасти присутствовали скепсис и пренебрежительное отношение. Эффективность, безопасность и качество любого оригинального препарата нужно доказывать, если за этим препаратом не стоит громкое имя кого-то из «Большой фармы».

А если компания маленькая и малоизвестная и лишь её создатель в научных кругах – нужны огромные усилия для реализации. Мы гордимся тем, что, прикладывая эти немыслимые усилия, на сегодняшний день достигли определённого результата.

– Все препараты, которые вы выпускаете, были разработаны в вашей лаборатории?
– Все они были разработаны в лаборатории Ириной Алексеевной Комиссаровой и её командой. На ранних этапах развития компании эти препараты выходили в жизнь, причём сопровождающие этот процесс научные исследования заняли значительное время. Первые 10 лет мы активно занимались разработками нашего бессменного лидера. Но процесс накопления знаний на этом не остановился: исследовательские работы продолжаются до сих пор, научная база данных постоянно пополняется новыми современными сведениями, что расширяет возможности для возникновения новых препаратов. Отдельно хочу остановиться на приоритетах в направлениях деятельности компании. И на первое место следует поставить научную деятельность: актуализацию имеющихся и получение новых современных сведений, научных данных. При этом важно отметить, что во главу угла мы не ставим коммерческую составляющую, бизнес для нас не на первом месте. Главное для нас – наука: фундаментальные разработки в области биологии, физиологии, медицины.
Миссией компании является деятельность, связанная с проведением исследований и фундаментальных разработок, нахождением решений и воплощением в жизнь новых лекарственных препаратов метаболитной терапии.

Это мы считаем нашей приоритетной общественно-социальной задачей! Этим мы гордимся и этим прежде всего занимаемся все эти годы.
НАВСТРЕЧУ НОВЫМ ВЫЗОВАМ ВРЕМЕНИ ВАЖНО ИДТИ ВО ВСЕОРУЖИИ ОПЫТА И БЕЗ ЛИШНИХ ПОТЕРЬ.
«Самое главное богатство в нашей жизни – результаты наших достижений».
(Томас Генри Хаксли)

– Ярослав Рюрикович, в мире существует такая практика, когда создаётся компания, разрабатывающая один или несколько отличных препаратов, а потом приходит «Большая фарма», покупает её и налаживает производство, масштабируя бизнес. То, что ваша компания сохранила независимость – это российская специфика или исключение из правил?

– Безусловно, есть российская специфика и есть наша позиция. Метаболитная терапия – это область фармакологии, направление, в котором, на удивление, Российская Федерация опередила «Большую фарму» на десятки лет. Это смелое утверждение звучит как фантастика, но это так! Мы уже десятки лет пользуемся результатами того, что на Западе, в США и Европе ещё в зачаточном состоянии. Там это направление не находится даже в стадии осмысленного вложения ресурсов для развития. Это подобно тому, как если бы люди собрали боинг и пролетели над рекой, несущей скандинавские драккары. Технология в этой местности пока занята усовершенствованием красивых и лёгких кораблей, способных двигаться по морям и рекам, и вдруг летит боинг! Почему это произошло?
Этому есть определённые объяснения, и они лежат отчасти и в коммерческой плоскости.
Концепция «Большой фармы» заключается в том, чтобы создать некое химическое соединение, как правило, путём химического синтеза – модификацией известных молекул либо синтезом новых соединений – и перейти к его биологическому и практическому применению в фармацевтике в качестве медикамента. Такой подход с точки зрения бизнеса позволяет на 100% защитить подобный проект, получив патент на молекулу. Это, как охранная грамота от нелегальных покушений конкурентов, действует минимум 25 лет. За четверть века молекула, скорее всего, устареет, появятся новые, но это позволяет жить и работать спокойно. Мы же работаем с естественными метаболитами, с теми химическими соединениями, которые были открыты в первой половине XIX века французскими и немецкими химиками. Наши молекулы – это давно уже имена не собственные, а скорее нарицательные. Молекулы воды, сахара, глюкозы невозможно запатентовать, поэтому малейший успех, который возникает на этом поприще, моментально привлекает «стаи пираний». Они пытаются его схватить, тут же повторить, реализовать. И это примерно как история с боингом: если бы он садился и к нему тут же подбегало целое племя туземцев, его разбиравших и пытавшихся собирать по-своему, а после этого утверждавших, что это тот же самолёт. Вот именно этот нюанс для «Большой фармы» – препятствие и риск. Они не хотят вкладывать деньги в то, что, с их точки зрения, плохо защищено. Глобального и фундаментального понимания, что именно это направление является одним из ведущих в фармацевтике, пока ещё нет. Только начинается подобное проникновение в эту область на уровне мировых исследований, а мы в РФ уже пользуемся результатами, и не одним препаратом, а целой плеядой.
В 1993 году все наши разработки пытались выкупить американцы, причём на уровне правительства США, но Ирина Алексеевна не пошла на это предложение. Это её детище, и оно должно развиваться, а там был риск полного уничтожения разработок.

– Ваши препараты пытаются копировать?
– Сейчас это распространённая и модная тема. Когда достигается определённый успех в действиях, видно, как это помогает людям, естественно, возникает желание создать аналог. Вот есть Mercedes и есть отечественное авто, и когда ты попробовал ездить на первом, то садиться во второе по цене иномарки вообще не хочется. Пытаются копировать и двигаться в том же направлении, но, как ни удивительно, даже у компаний с гораздо более мощными ресурсами, чем у нас, это не получается. Нельзя делать копии, пока не понятен фундамент, пока не ясна основа, без этого до конца осмысленно и качественно не выйдет.

– А разработка – дело дорогое?
– Разработка – направление, затратное во всём мире. Сейчас наша страна приблизилась к тому, чтобы стать более цивилизованной в фармацевтическом плане. Работа идёт постепенно, хотя и медленно по разным – объективным и субъективным – причинам. Одни из них связаны с производством, другие – с разработками российских и советских учёных. Они интересны, и их было много, только до реализации многие не доходили либо требовали серьёзных доработок. Конечной целью любой разработки должно быть не просто исследование ради исследования, а результат, реализуемый на практике.

И в нашем случае это очень важно: легко ошибиться, сделать препарат, который не работает. А разработать эффективный и нужный пациентам на основе естественных метаболитов – это и есть наша задача, пусть и сложная. Это вызов, на который мы отвечаем в своей работе.
ТРУДНО ДЕЛАТЬ ПРОГНОЗЫ, ОСОБЕННО В ОТНОШЕНИИ БУДУЩЕГО.
«Истина без преувеличения состоит в том, что вы можете лучше и быстрее добиться успеха, помогая добиться успеха другим».(Наполеон Хилл)

– Государство помогает вам в разработках или вы базируетесь только на внутренних ресурсах компании?
– Фармацевтическая отрасль – одна из самых зарегулированных в России. Хотелось бы, чтобы государство хотя бы как можно меньше мешало! Мы сотрудничаем с российскими коллегами и партнёрами за рубежом. Контактируем с различными научными группами в области разработок.
Сказать, чтобы мы получали какие-то гранты на разработку и научную деятельность, нельзя. Это практически нереализуемо, потому что либо государство является собственником разработки, либо оно не даёт денег. В создании препаратов мы контактируем с коллегами, используем собственные наработки и собственный потенциал. Путём поиска, проб и ошибок идём в фундаментально-научном направлении. Метаболитная терапия имеет свои закономерности, поэтому здесь есть и собственные правила создания препаратов. Нельзя их делать бездумно, требуются фундаментальные исследования и доказательства, в противном случае можно нанести вред. К сожалению, в этом направлении умы учёных ещё не повернулись. А может быть, и к счастью, ведь в ином случае у нас были бы конкуренты на этом поле, а пока мы одни двигаемся в «бескрайней степи».

– Помните, как в «Трёх мушкетёрах»: 10 лет спустя, 20 лет спустя?.. Какой вы видите компанию в отдалённой перспективе? Что будет с МНПК «БИОТИКИ»?
– В ближайшее десятилетие мы должны сформулировать, апробировать и заложить фундамент метаболитной терапии. За это время будут предложены новые лекарственные препараты на основе естественных метаболитов. Они уже есть, но пока в разработке. Нас ждут расширение производственных площадок и выход на новые международные рынки. А что будет через 20 лет? Это приумножение 10-летнего капитала. МНПК «БИОТИКИ» станет международной компанией, которая будет иметь вес в мире на уровне определённых, занимающих свою нишу компаний.
«БИОТИКИ» – ДРАЙВЕР РОССИЙСКОЙ ФАРМАЦЕВТИЧЕСКОЙ ОТРАСЛИ В ОБЛАСТИ МЕТАБОЛИТНОЙ ТЕРАПИИ.
«Мы не одиноки в мире, и что бы мы ни делали, мы в ответе за происходящее с другими». (Габриэль Оноре Марсель)

– Существует утверждение, что отечественная фармацевтическая отрасль консервативна, а рынок состоит в основном из воспроизведённых препаратов. Так как же развивается российская фарма, какие тенденции в ней заметны и какую позицию занимает ваша компания?
– За последние 10 лет произошла грандиозная эволюция российской фармацевтической отрасли. Есть много положительных моментов. Появились разнообразные фармацевтические кластеры. Существует большое количество современных производств. Создана регуляторика, которая вплотную приблизила нас к мировым стандартам в области фармацевтики. Всё это очень радует. Мы ориентированы на экспорт нашей продукции и добиваемся реализации наших препаратов на международных рынках. Например, МНПК «БИОТИКИ» – одна из российских компаний, которая реализует свою продукцию в Германии. Наши иностранные партнёры спрашивали: «Что вы хотите у нас получить: подтверждение качества своего производства? У вас же в стране есть система, которая выдаёт вам сертификаты качества?» Мы были вынуждены краснеть за Российскую Федерацию, потому что до 2015 года у нас фактически не существовало системы GMP, которая сертифицирует фармацевтическое производство. В 2013 году в России было около четырёх тысяч зарегистрированных компаний, занимающихся фармацевтическим производством. Какие-то были активны, какие-то – нет. Из всех российских компаний только 10 единиц имели европейский сертификат GMP, а три имели немецкий государственный сертификат GMP, одной из них была наша компания. И этим можно гордиться.

Сейчас есть российская система GMP сертификации, ей соответствуют практически все крупные производители, однако она пока не признаётся международной системой. Но это лишь вопрос времени. Это большой шаг вперёд и огромный плюс. Существует два разных типа рынка на фармацевтическом поле. Первый, условно, «рынок львов». Это значит, что игроки охраняют свой «прайд». Лев имеет собственный прайд, он уважает территорию другого и хочет, чтобы уважали его права на свою. Эта одна история, один рынок. Здесь «львы» – компании, которые производят оригинальные лекарственные препараты. Они стремятся закрепить свою территорию, обозревать её, осмысливать и защищать. Второй – «рынок шакалов». Это когда по территории ходят голодные стаи. Здесь нет никаких ограничений и границ, малейшее падение – тебя раздирают. Это относится к рынкам дженериков, когда пытаются воспроизводить оригинальный препарат. Однако наша реальность смешанная. Пугающая негативная тенденция российской фармацевтической отрасли заключается в том, что у государства в приоритете рынок исключительно дженериков. Кто-то со мной не согласится, говоря о том, что в разработку оригинальных препаратов вкладываются деньги, развивая это направление. Но надо прекратить обманывать самих себя. Мы создали условия, в которых будут процветать компании, производящие дженерики. При хорошем оснащении и технологичности компании уровень этих препаратов может быть вполне неплохим, но идеология в принципе становится вторичной. Без сильных компаний-оригинаторов, движущих отрасль вперёд, она начинает стагнировать и претерпевать бурно-хаотические изменения. Периодические распады компаний-производителей и их уничтожение обусловлены именно тем, что на рынке страшная дженериковая конкуренция, в которой выживает не сильнейший, а наиболее приспособленный к жизни.

Позиция нашей компании – позиция «льва в прайде». Мы не нарушаем границ и хорошо понимаем свою территорию, поскольку она находится в экстремальном месте – в области науки. Здесь не проработан до конца фундаментальный аспект. Мы позиционируем себя как первопроходцев, развивающих это направление. МНПК «БИОТИКИ» станет драйвером российской фармацевтической отрасли, задающим в этой конкретной области движение, некий поток для будущего развития. В очень отдалённой перспективе, хочется верить, Российскую Федерацию будут воспринимать как родину не только Калашникова, водки, матрёшки, чёрной икры, но и метаболитной терапии. Именно у нас здесь и сейчас развивается это уникальное научное направление. Но не нужно мешать и дёргать всё время за ростки, как медведь репу в известной сказке, чтобы она быстрее росла.

– В мире есть несколько дженериковых компаний, завоевавших большинство стран. Со временем поменяется ли их стратегия, перейдут ли они на производство оригинальных препаратов? Или эта ниша останется за такими специализированными компаниями?
– Такого рода изменения вряд ли будут происходить. Я считаю, что есть такие компании, например TEVA, которые занимаются чисто дженериками, и такие должны быть. Это как сбалансированные процессы в биосфере: каждый компонент играет свою роль, в этом нет ничего негативного. Вопрос в том, что дженериковые компании не способны существовать без оригинаторов. Сначала должны появляться яркие компании, которые разрабатывают оригинальные препараты и достигают в этом успеха. А во втором эшелоне располагаются компании, которые качественно производят дженерики на основе их разработок. Мы должны понимать, что вторые компании по определению отодвинуты назад на четверть столетия в развитии фармацевтики. А то, что апробировано и правильно, хорошо было бы сделать доступным для населения, для пациентов гораздо быстрее – это тоже достойный вызов. Дженериковые компании без прорывных направлений и технологий, которые дают отрасли новые смыслы и новые взгляды, не смогут развиваться. Это в хорошем смысле слова симбионты. Они не могут существовать без носителя, симбиоз с которым является положительным.

Поэтому чудовищная ошибка государственного масштаба – ориентация на дженерики. Принятый закон о принудительном лицензировании может повлиять на фармацевтическую отрасль. У него много объяснений, красивых слов о том, как это всё будет происходить…
Но на самом деле степень совершённой ошибки сейчас даже ещё не понятна до конца. Российская Федерация поставлена под сильный удар для реализации иллюзорных коммерческих интересов. Однако мы отличаемся в данном вопросе от всего остального мира. У нас такая ситуация: если компанию ущемили в правах, она утёрлась, поохала и продолжает работать дальше. В США своих защищают, подобное может выйти на уровень конгресса, и вновь могут применить санкции, а дальше может пострадать вся российская фармацевтическая отрасль. И если такое случится – это будет колоссальный удар. А из-за чего? Из-за неуважения права собственности компании, в частности американской компании. И это может коснуться любой организации в мире. Я категорический противник такой законодательной меры, это сильно подрывает авторитет государства в целом – как честного игрока на рынке. Принудительное лицензирование – это неуважение к собственности. И все кейсы, и доводы, которые приводили, ссылаясь на международную практику принудительного лицензирования, просто поразительны. В нашем случае это история, когда у тебя есть патент, а при тебе кто-то выпускает твой препарат, потому что он коммерчески успешен. Эту сторону, к сожалению, недооценили, урон от этого может быть колоссальным. Хочу верить, что ничего глобального не произойдёт, но готовыми к этому нужно быть в любой момент.

– Не могу не спросить про маркировку: про неё столько писали и говорили. Опасения были не напрасны?
– В вопросах маркировки лекарственных средств нужно расставить определённые точки над i. У проблемы есть несколько сторон. Маркировка – как процесс, действительно позволяющий проследить весь жизненный цикл препарата, от конвейера до пациента. Безусловно, наличие DataMatrix-кода позволяет увидеть эту историю. Но в той форме, как это внедрено, цели и задачи, поставленные вначале, недостижимы. Идея реализована образом, подрывающим способность функционирования отрасли. С чем это связано?

Прежде всего – маркировка сделана как внешнее внесение, то есть не компании создают графический двумерный код и передают в банк данных, они получают его извне. Выбранное IT-решение в корне неверно, отсюда вытекает масса проблем на всех стадиях. Когда бюрократическая система «умножается» на IT-возможности – это ведёт к чудовищной реализации в виде своеобразного «монстра». Он вобрал в себя свойства и одной, и второй системы. В таком виде и с такой целью маркировка является избыточным регуляторным действием для фармацевтической отрасли. На самом деле если есть система GMP, то работа по этим стандартам в принципе не позволяет каких-либо нарушений. Производитель прослеживает судьбу своих упаковок, серий от момента выпуска и до реализации. По GMP-философии производитель всегда отвечает за качество своей продукции. Параметры качества известны, компания обеспечивает и валидирует этот процесс. А в данной системе маркировки получается, что мы, как производитель, отвечаем за то, что не можем контролировать. Мы ведь не можем знать, что произошло в системе «Честный ЗНАК», когда, например, случился сбой и потерялась часть кода. А что это значит? Они относятся к такому же уровню качества, как, скажем, содержание основного и вспомогательного вещества в таблетках, целостность упаковки и другие параметры. И если он оказался вне системы, значит, допущено нарушение системы качества, но производитель на это никак повлиять не может. Маркировка – это бесконечная битва с целью сделать всё разумным. В этих вопросах с самого начала была неразбериха, которая привела к коллапсу. В июне 2020 года у нас была дискуссия с депутатом Александром Петровым, после чего он извинялся публично. И у законодательной, и у исполнительной власти не было понимания, к чему это может привести. Нас слушали, но не слышали. Это история о львах и шакалах: лев смотрит за территорией прайда и думает о том, что будет дальше, ему не всё равно, где будут на территории вода, лес и антилопы; а с шакалами – другая история…

Уже долго идут разговоры о том, какова «правильная политическая система», какая из них лучше и кто должен быть на каких должностях. Но самый главный критерий успешности государства в современном мире: в нём должны приниматься максимально эффективные экономические и общественные решения. Если такие действия в качестве законов или иных инициатив предпринимаются, становится абсолютно неважно, к какому типу относится государственное устройство. У этого подхода есть свои оппоненты, но если вдуматься и проанализировать исторический опыт, например правление императора Александра III, то становится ясно, что тогда происходили правильные действия, повлёкшие и правильные экономические события, и в целом наблюдался подъём. А на других этапах, когда принимались неверные решения, страна скатывалась в экономическую яму. Сейчас цена экономически неверных решений очень высока. Непросчитанные, необдуманные, основанные, прежде всего, на обмане самих себя решения, базирующиеся на частных интересах, создают глобальные проблемы для государства. Маркировка – пример непродуманного решения с благими намерениями. Но результат печальный.

Что будет дальше? DataMatrix-код будут наносить. Его можно будет сканировать, и база данных будет частично доступна, а через какое-то время станет ясно, что нужно прийти к разумному IT-решению. Это в большей степени будет играть роль не для пациента, потому что для него неважно, какая это упаковка из серии – 3 или 30, ему важно качество и чтобы лекарство помогало. Сейчас используется масса разных схем, а схема должна быть одна, без вариантов. Идея системы основана на презумпции виновности производителей. Сейчас все вынуждены были перейти на упрощённую схему, но это не значит, что завтра производителя не обвинят в том, что он где-то чтото не показывает. Потому что сегодня – послабление, а завтра – штраф…
НЕ СТОИТ ПЕРЕОЦЕНИВАТЬ ИСКУССТВЕННЫЙ ИНТЕЛЛЕКТ.
«Создание искусственного интеллекта может стать последним технологическим достижением человечества, если мы не научимся контролировать риски». (Стивен Хокинг)

– На заре медицины врачи сами изготовляли лекарства, индивидуально подбирая под каждого больного дозировки. Тогда не было ни фармпромышленности, ни доказательной медицины. Каждый делал то, что мог, в одиночку. В середине XX века начало складываться фармацевтическое производство, а сейчас врачи всё больше говорят о персонифицированной медицине, предлагающей лекарство под каждого конкретного пациента.
Эта спираль когда-то замкнётся, фармпромышленность изменится в ближайшей перспективе? Или это настолько далеко, что вряд ли стоит об этом задумываться?

– Здесь существует два важных аспекта. Первый: безусловно, мы придём к персонифицированной медицине и персонализированным лекарственным препаратам. Этот процесс с помощью IT-технологий и анализа результатов клинических исследований обязательно войдёт в обиход каждого врача, это так или иначе будет. С другой стороны, ценность жизни в развитых странах в юридическом смысле настолько высока, настолько проработана система взаимодействия пациента с юридическими компаниями, что это позволяет предъявить иск клинике и фармацевтическому производителю, так что производитель старается максимально оградить себя от случайностей. Например, убрать риски путём исследований и сделать это максимально усреднённо, иными словами, максимально отойти от конкретного пациента. Почему такой подход оправдан? Потому что перекладывать ответственность на индивидуальную вариабельность и особенность организма пациента никто не хочет. На сегодняшний день история, когда доктор сам определяет схему лечения вне некоего стандарта, требует колоссальной образованности врача и понимания, и не только доступности информации, но и способности её осмыслить. На следующем этапе развития, когда будут возникать глубокое понимание и готовые концепции, я думаю, появится больше свободы в этом вопросе. Кстати, хочу отметить: удивительно, но пандемия показала всему миру, как мало мы понимаем в области биологии и медицины. Возникла история с инфекцией, не будем рассуждать о природе её возникновения, и цивилизация оказалась беззащитна!
Получается, мы пока не разбираемся в нюансах. Берём некоторые научные направления, не дорабатывая их до конца, это и приводит к тому, что приходится учиться в момент «боевых действий». А персонифицированная медицина означает глубокое понимание предмета и способность адекватно и быстро адаптироваться в применении к каждому индивидууму в соответствии с его конкретной биологией. Для этого необходимы серьёзные знания и понимание фундаментальных процессов. Сейчас по этой спирали мы выйдем на новый уровень: абсолютный уход для фармацевтической компании от усреднённого выбора. Обязательным станет персонифицированный подход – и это вопрос десятилетия. Это не такая уж дальняя перспектива, потому что усреднённое порой мало помогает.

– Существует такая точка зрения, что, когда спираль начнёт смыкаться, роль врача сильно уменьшится, возрастёт значимость IT-технологий. Как вы думаете, врач, как ведущий персонаж, в этой системе сохранится или мы постепенно будем трансформироваться в сторону зависимости от искусственного интеллекта, который нас диагностирует, лечит и что-то производит?
– Искусственный интеллект пока не заменит врача в силу того, что он не достигнет той способности осуществлять глубокий и порой интуитивный выбор, к которому склонен человеческий разум. Автоматизированность диагностики и подбор препаратов, конечно, лучше безграмотного врача, дающего заведомо неправильную терапию и совершающего медицинскую ошибку. В этом случае решение IT-системы, принятое на основе анализа большого количества данных, – благо. Но всё-таки мгновенные реакции на незначительные изменения самочувствия пациента, оттенки, которые может заметить только хороший доктор, недоступны для машины на сегодняшний день. Спираль будет включать человеческий фактор, человека, а не машину, как конечную точку, контактирующую с пациентом.

Качественная замена на искусственный интеллект маловероятна в аспекте медицины. Когда компьютер обыгрывает человека в шахматы, он просчитывает комбинации и путём заданного алгоритма выбирает оптимальное решение из миллиона возможных. В данном случае система реализуется немного не так: она направлена на конкретного пациента, и комбинации не всегда будут реализованы по тем же правилам; иными словами, конь не всегда будет ходить буквой Г, а слон – по диагонали. Ибо жизнь априори сложнее игры с самыми изощрёнными правилами. Мы не должны переоценивать искусственный интеллект с точки зрения возможностей в медицине, хотя его надо использовать и правильно им пользоваться, по крайней мере на данном этапе. Как будет дальше – покажет время.

Редакция «БИЗНЕС-ДИАЛОГ МЕДИА» присоединяется к многочисленным поздравлениям с историческим юбилеем МНПК «БИОТИКИ»! Желаем коллективу ярких научных открытий, производственных успехов и удачи в делах!