– Я никогда не позиционировал себя как эмигрант, так сложилась жизнь, обстоятельства, что оказался я в Штатах и пробыл там несколько лет. Есть у меня вышедший в Нью-Йорке журнал, на обложке – моё фото и надпись: «Феликс Комаров: «Я из Москвы в Москву. Проездом».

Когда у меня в 2000-м году появилась возможность вернуться на родину, в аэропорту ко мне обратился один журналист: «Феликс Романович, скажите, что вы считаете самым главным из того, что вам удалось сделать в Америке?» Ответ родился сразу, без каких-то раздумий: «Самое главное, – говорю, – это то, что мне удалось сохранить самого себя». И это правда. Я остался таким же, остался россиянином, хотя пожил и повидал очень много. Благодарен судьбе за то, что так получилось. Я открыл для себя целый мир, а не просто ещё одну страну, пусть даже и такую непростую.

Один человек, рассматривая мои фотографии с Аль Пачино, Сильвестром Сталлоне, с известными спортсменами, политиками и т. д., заметил: «Фотографии у вас хорошие, но вот глазки-то ваши на них такие грустные...» Я ответил: «Хорошо, что вы это увидели». Знаете, я считаю так: когда рождается человек, рождается и его звёздочка; живёт человек, живёт и его звёздочка. Так сложилось моя жизнь, что попал я на другую сторону земного шара… Я-то попал, а вот звёздочка моя туда не попала, поэтому и глазки у меня такие грустные были. А теперь посмотрите на фотографии, сделанные здесь, в России, когда я вернулся! Тут тоже и политические деятели, и актёры: у меня огромное количество друзей и знакомых. Но здесь у меня глаза весёлые…

– Однажды на мой день рождения мне позвонил Эрнст Неизвестный и сказал: «Филюня (он только так меня называл), зайди ко мне, у тебя день рождения надвигается, дай-ка я тебя увековечу». Я, прикидываясь, что не понимаю, спрашиваю: «Что ты имеешь в виду?» – «Как «что»?! Сделаю твой бюст! Но ты должен набраться терпения и попозировать».

Терпения я набрался, а он принёс кусок то ли глины, то ли пластилина и стал лепить меня, подправляя работу специальным таким скребком: накидает немножко и лепит поправляет.

Несмотря на то, что у Эрнста было больное сердце, и жена его Аня не давала ему курить, он тайком продолжал это делать, время от времени выходя на улицу как бы «подышать».

Когда он выходил, я брал этот скребок и что-то подправлял… Делая, как мне казалось, правильнее, лучше. И вот, после очередной, третьей или четвёртой, моей «корректировки» он пришёл, посмотрел и говорит: «Филюнь, я что-то не пойму… Ты что, лазил туда?!» Как же он разорался!.. «Я – живой гений! Я людям не даю даже находиться там, где работаю, а ты в мою работу лезешь!» Я говорю: «Эрнст, полностью признаю, но у меня есть одно оправдание…» Он говорит: «Какое?» – «Ну, это же моя голова!..»

Он задумался, посмотрел, сказал: «Ну, да…», – и ушёл. Вернувшись, он принёс огромный кусок пластилина. И говорит: «Лепи меня». Я отвечаю: «Эрнст, слушай, я никогда в жизни не лепил, разве что на уроках труда в школе, да и то у меня двойки да тройки были». Он говорит: «Тогда не меня лепи, а кого хочешь». И я вылепил фигуру человека, какого-то меланезийца, да ещё и лягушку ему на голову посадил…

Эрнст долго, может, минут десять сидел, рассматривал моё творение и говорит: «Филюнь, я тебе могу сказать одно: хорошо, что ты не занялся скульптурой – одним конкурентом меньше…»

– Однажды к галерее подъехал лимузин, из которого вышла женщина в чёрных очках. Рядом охранник с антенной в ухе. Вошла, поздоровалась с нашей охраной и стала рассматривать брошки работы Шемякина. Несмотря на очки, я узнал её сразу: это была Хиллари Клинтон, на тот момент – супруга президента США, только что избранного на второй срок. Я молча сидел за своим рабочим столом, а она стала расспрашивать менеджеров о цене этих брошек. Тогда ей на меня и указали: «Вот босс». Она подошла, поздоровалась, я предложил ей присесть, предложил кофе. Она села, попросив чай.

Я делаю вид, что не узнаю её, она пьёт чай с шоколадкой и спрашивает про одну из брошек, сколько та стоит? Я назвал цену, которая раза в четыре или пять меньше настоящей её стоимости. Она спросила, из чего эти броши сделаны. «Золото, камни». «Вот эту брошь я хочу взять», – говорит она. «Да, пожалуйста!» – «Ой, так недорого, возьму я ещё и вот эту…»

Погода на улице была промозглая, шёл дождь. Она взяла две броши, но, перед тем как уехать, попросила ещё чаю и стала расспрашивать про галерею. Я слышал про Хиллари, что она всё русское, скажем так, «немного недолюбливает», и мягко объяснил, что это – российское, европейское искусство. Спросил, себе ли она взяла броши или в подарок? Она ответила, что подруге, которая их любит. Я догадался, что это для Мадлен Олбрайт, госсекретаря США, про которую говорили, что она собирает и носит брошки.

«А вы меня, – говорит, – что, не узнали?» «Конечно, – отвечаю, – узнал, вы же первая леди страны!» Она улыбнулась и говорит: «Вы такой приятный человек, и у вас здесь такая хорошая обстановка и люди такие приятные!» «Спасибо, – отвечаю, – из ваших уст это действительно комплимент». Двусмысленности она не поняла… «Вы знаете, – говорит, – у моего мужа после Нового года будет инаугурация, и мы вас на неё пригласим».

Мне было, конечно, приятно, но это её обещание я, честно говоря, всерьёз не воспринял. Знаете, как бывает: сказала, уехала, забыла.… Но проходит месяца полтора, я гуляю в Центральном парке Нью-Йорка – любил я туда зайти, на скамеечке рядом с прудом посидеть, – как мне звонят из галереи: «Мистер Комаров, тут такой конверт пришёл…» Возвращаюсь в галерею, беру этот конверт, а на нём – Печать Белого дома. Аккуратненько его открываю, чтобы не повредить «раритет», внутри – большое письмо, в котором написано, что я приглашён с супругой на инаугурацию. И телефон, по которому нужно обратиться. Я через свою помощницу связался с Белым домом, объяснил, что человек я одинокий, что жены нет, но есть у меня сын, что он здесь, в Америке, и спросил, не могу ли я прийти с ним? Выслал наши данные, какое-то время шла переписка, и в итоге они прислали пачку приглашений на двоих, в том числе бронь на поселение в гостинице, и информацию, когда и куда приезжать.

И вот мы в Вашингтоне. Переночевали в гостинице, утром надо на Капитолийский холм. У нас два пропуска белого цвета – «уайт тикет». Мы садимся в такси и говорим водителю: «В Капитолий», – тот отвечает, что там сегодня будет ограничение проезда. «Ну, что ж, – говорим, – докуда можно, дотуда и доедем».

Подъехали, упёрлись в ограждение, вышли. На улице небольшой морозец, мы идём потихоньку. Подходим к первому блокпосту. Там агенты, полицейские, человек восемь – проверяют документы. Мы показываем им свои «тикеты», белые пропуска, они их удивлённо рассматривают, крутят в руках, куда-то звонят, что-то выясняют… Минут через пять «козырнули» и пропустили.

Идём дальше. Метров через 150 следующий пост: опять остановили, опять пропуска рассматривают, опять куда-то звонят… И так мы прошли, наверное, восемь или десять таких постов и вышли к Капитолию с задней стороны. Только я за ручку двери, как она открывается и оттуда – Альберт Гор, вице-президент США… Мы вошли; хорошо кругом, тепло. Вокруг бюсты – история Америки, история мира...

К чему я про эти пропуска? Оказывается, что всего на этой инаугурации было около миллиона человек. Конечно, с разным «уровнем допуска». Большинство пропусков – зелёного цвета, у ограниченного числа приглашённых – где-то 10 тысяч человек – цвет пропуска был розовым. И только самый «ближний круг», человек пятьсот, имели «белые тикеты». Эти люди приезжали в основном на спецмашинах, на посольских авто с флажками, и никто из тех полицейских, которые нас проверяли, таких белых пропусков просто не видел. А тут двое каких-то странных русских, один из которых в панаме, – сначала на такси, потом пешком…

На инаугурации я сидел рядом с президентом Японии, в 20 метрах от Гора. У меня есть огромная фотография, мне её потом прислали: мы с сыном в окружении первых лиц Америки и мира…

– Можно ли бизнес назвать искусством? Нужен ли для занятий бизнесом талант?

– Думаю, что да. Даже уверен, что нужен. Сегодня много говорят о кризисе, о том, что время непростое, что международные отношения сложные, что они, безусловно, сказываются и на внутреннем климате в нашей стране, потому что мы – часть мирового пространства. Но что такое кризис? Мне кажется, что кризис – это понятие не финансовое, что это, прежде всего, сложность отношений между людьми, кризис доверия друг к другу.

Сегодня в финансовых кругах золото называют «тихой гаванью». Если есть возможность куда-то вкладывать свои дивиденды, то, как правило, рекомендуется именно золото. Потому что это всегда определённая стабильность. В отличие от различных валют. Но я думаю, что искусство – это тоже своего рода «тихая гавань». Да, наверное, когда сложно, когда на счету каждая копейка, когда приходится на многом экономить, люди в первую очередь отказываются от предметов лакшери, от излишеств. Они заботятся о питании, о медицине, об образовании детей, то есть о продуктах непосредственного жизнеобеспечения. Искусство к таким вроде бы не относится, и очень часто в моменты кризисных экономических явлений спрос и цена на художественные произведения значительно падают. Но проходит время, и мы видим, что цена не только вернулась, но ещё и вверх ушла!

Так что искусство – это тоже своего рода актив, не говоря уже о том, что главная его ценность не только в том, что оно стоит каких-то денег. Как оценить деньгами то, что искусство нам даёт? Искусство – это энергетика, которой наполняется пространство! Мы попадаем в это пространство, и оно на нас тоже действует. Не только мы смотрим на предметы искусства, но и они смотрят на нас. Идёт обмен – обмен энергией. Искусство очень сильно, серьёзно воздействует на человека. Дети вырастают более культурными, более глубокими. Да и взрослые, безусловно, получают заряд позитива.

В трудные годы произведения искусства можно купить за пятак, за бесценок, потому что люди продают вещи из дома, потому что им надо есть, жить. Но, тем не менее, огромное количество людей дорожит тем, что передаётся из поколения в поколение.

Поэтому, конечно, искусство – это бизнес, а бизнес сегодня становится всё сложнее и сложнее вести. И тут тоже надо быть виртуозом, надо быть образованным человеком. Но, кроме знаний, необходимо иметь ещё и чутьё, и – от этого никуда не уйдёшь – удачу. А удача приходит к тому, кто трудится, кто старается, кто в своё дело вкладывает все силы. Недаром же говорят: «Везёт тому, кто везёт».

– Насколько, по вашему мнению, талант, что в искусстве, что в бизнесе, – это труд, и насколько – врождённое, подаренное богом, природой?..

– Безусловно, и то и другое. Есть люди «поцелованные богом», наделённые какой-то «генетической информацией». У них есть некая «установка», которая реализуется. Но что значит «реализуется»? Надо учиться, надо видеть, большую роль играет ещё и случай. Очень важно, чтобы ребёнок или молодой человек столкнулся с Учителем, с Учителем с большой буквы! С Мастером, который умеет передавать свои знания. Давайте вспомним тех, кто в древние времена делал скрипки: Амати, Гварнери, Страдивари. Попадая к таким мастерам, люди были в учениках по 20-30 лет! Нужно было пропитаться этим мастерством, чтобы перенять, научиться. В наше время то же самое. Многое, конечно, зависит и от характера, и от того, что вложили родители, и от ситуации. Образование – это та база, фундамент, на котором потом раскрывается талант. Но талант – это ещё и большой труд. Это только кажется, что талантливому человеку всё даётся легко...

– Вы как-то сказали: «Быть успешным – это наука». По каким «учебникам» вы эту науку изучали?

– Знаете, настоящие успешные люди – это те, кто даже на проторённых вроде бы тропинках и дорожках прокладывают свою колею. Эти люди по-настоящему тверды, стабильны, хотя и они переживают бури, разного рода кризисы, сложности… «Учебник» один – жизнь; этот учебник у каждого свой. И пишется он наверху… Я в этом уверен.

– Бывает так: нет веры в себя – нет успеха, нет успеха – теряется вера в себя. Получается замкнутый круг. Попадали ли вы в такие ситуации, и как из них вырывались?

– Я 10 лет прожил и проработал в Америке. У американцев есть такое выражение «up and down», то есть «вверх-вниз». Человек поднимается к самой вершине, а потом вдруг эта горочка идёт вниз. Это и есть жизнь. Без этого, наверное, вкус этой жизни человек не смог бы ощутить.

Вы никогда не задумывались над тем, что мы живём в месте достаточно сложном в плане географии, климата? У нас мало солнца, очень много холодных дней, долгая зима, короткое лето… А ведь есть страны с климатом замечательным, где сплошное лето, где всегда тепло и уютно. Но когда человек нашего, российского, «производства» туда попадает, он скучает… Скучает по снегу, по зиме, по Новому году…

Это очень сложно: чтобы почувствовать вкус лета, наверное, нужна зима. Иначе теряется ощущение жизни. Не зря же, когда пьют горячий кофе, запивают его холодной водичкой. Чтобы ощутить контраст. Поэтому, наверное, нужны и такие «спуски» – не хочется говорить слово «падения». Падение – это всегда немножко катастрофа, крушение, потеря чего-то или кого-то. Но трудности – это и есть продолжение наших успехов.

Беседовал Алексей Сокольский